«…Тщательно прорабатывая каждый атом картины, живописец должен
выражать не только внешнюю видимость мира, но и внутреннее знание о нем».
Павел Филонов
Евгений Михнов-Войтенко был одной из основных фигур в послевоенном абстрактном искусстве Ленинграда. На протяжении всего творческого пути он работал исключительно в абстрактной манере (что было почти несвойственно послевоенному абстрактному искусству) и долго в одной технике (монотипия), за исключением ранних композиций выполненных в масле. По-своему разрабатывая проблематику абстрактной картины, он подошел к парадоксальным живописным открытиям.
“Зенит славы” Михнову при жизни так и не удалось испытать из-за крайней замкнутости и отчужденности. Несколько персональных выставок, две из которых посмертные, стали итогом его почти сорокалетней уединенной творческой работы. По некоторым оценкам его работы балансируют на грани абстракции и сюрреализма: отвлеченные, беспредметные формы картин ничего не изображают, но образуемая ими атмосфера вызывает широкий круг ассоциаций. С другой стороны считается, что «…особая структура картин Михнова заключается в широко развитом, всеобъемлющем принципе “полисемантичности”, составной частью которого является “вторичная фигуративность” – фактура в картинах Михнова многозначна. Отдельные участки, элементы картины могут читаться зрителем, как стекло или ткань – в зависимости от ассоциативно-смысловых связей».
Обычно говоря о ленинградской неофициальной культуре, не упоминают о беспредметниках, несмотря на то, что питерская школа лирической абстракции являлась самой значительной и самобытной в бывшем СССР, соединив в себе артистизм и виртуозность традиций «Мира искусства», «сделанность» П.Филонова, обращение к архаике и традициям до-ренессансных эпох и философско-формотворческие открытия классического русского авангарда. Богатая ассоциациями лирическая абстрактная традиция владела умами художников северной столицы, многие художники обращались именно к эстетике абстрактного экспрессионизма в 60-70 годы. В ЛГИТМиКе под крылом Николая Акимова, ученика А.Яковлева, В.Шухаева и М.Добужинского, выросла целая школа мастеров лирической абстракции (а экспрессионизм был ведущим направлением в ленинградском послевоенном искусстве), без упоминания о которых невозможно представить срез художественной жизни тех лет. Акимов создал мощную лабораторию экспериментального искусства на базе художественно-постановочного факультета, где и учились И. Тюльпанов, В. Михайлов и Е.Михнов-Войтенко.
Евгений Михнов-Войтенко в 50-е годы создает произведения-формулы, балансирующие на грани абстрактного искусства и концептуализма, где абстракция при близком рассмотрении оборачивается знакомыми символами, иероглифами, понятиями и буквами алфавита разбросанными на белом фоне. Отдаленно ранние «формульные» «Композиции» Е.Михнова 50-х годов напоминают более поздние поиски Юрия Соболева и Юрия Злотникова. Уже в ранних работах наметился острый интерес к «физиологии» творчества, к выявлению собственных теорий и принципов бытия, что неизменно было связано с филоновской системой творчества и его «аналитическим методом». Позднее, перейдя от аналитической живописи своих ранних произведений в 70-х годах Е.Михнов-Войтенко создал тип абстракции тонкой, ассоциативной, богатой эмоционально и образно.
Его «Композиции» 1970 годов созданы в технике монотипии. Монотипия как графический метод всегда имела одно отличие – это искусство процессуальное, разворачивающееся во времени, которое само себя создает и художник только режиссер, медиатор (стоит вспомнить похожую позицию А.Зверева) в подобном процессе творения. Таким образом, уже в самой технике заложена та отвлеченность и антисубьективизм, о которых мечтал Петр Митурич, говоря о художнике – сейсмографе, а Мартин Хайдеггер в работе «Времени и бытии» писал, что снятие завес бытия «возможно лишь в бытии как событии в отличие от бытия как идеи».
Михнов-Войтенко своеобразно выявляет особенности фактуры, но это уже не фактура бумаги и даже не фактура живописного материала, а произведение, где спонтанный отпечаток становится смысловым центром произведения, а художник – своеобразным соучастником творения, приоткрывающих некие истины, неизвестные самому художнику. Таким образом, случайности фактуры интересуют его как откровения самого бытия, где не сюжет и воля художника диктуют выбор материала, а материал диктует сюжет. Здесь описание и наблюдение занимают место объекта. Подобное творчество, построенное на интуиции и импровизации, – это аллегория мира, визуальное отображение возникновения жизни из хаоса, рождения мира из ничего.
В постоянных попытках находить «западную альтернативу», шаблон, как правило, крылась ошибка отечественных критиков, сравнивавших деятельность русских художников с их западными коллегами. Е. Михнов-Войтенко довел до совершенства свое собственное ощущение времени, жизни, творчества, создавая каждый раз иной мир в своих произведениях, идя своим отличным путем, как и все отечественное искусство второй половины века. В свое время этого живописца сравнивали, конечно же, с Поллоком, считая, что он в совершенстве «овладел методом работы Поллока, доведя его до виртуозности». Но в картинах Поллока живопись сводилась к предельно минимальным, формальным средствам: плоскости и краски на ней.
Михнов начинает заново разрабатывать то, что было утеряно после десятилетий забвения открытий русского авангарда. Подобное безысходное, но одновременно обогащенное множеством оттенков и переживаний искусство могло быть создано именно в Ленинграде начала 70-х, где гнет советской тоталитарной машины был особенно страшен, а потому внутренняя свобода художника, к которой стремились все открывавшие для себя абстрактное творчество художники, была необычайно ценна.
Даже отгородившись от мира в своеобразной медитации, подобно Д.Лиону или E.Войтенко, или сжигая, «выбрасывая» себя людям, как это делал Зверев, художники пытались миновать Личное, понимая последнее как проход к чему-то Иному. Коллективный опыт русского «психотипа» не мог не отразиться на их внутренних установках. Поздний К.Малевич во «втором крестьянском цикле» и ренессансных портретах, возвращается к индивидуальности, не в силах перешагнуть через нее, но послевоенное абстрактное искусство идет дальше и реабилитирует интуитивное не только как подсознательное, но и как внутреннее надличное видение. Будучи скованными со всех сторон, абстрактные художники обращаются исключительно к своему внутреннему миру, но не как к цитадели субъективизма, а как к пространству, вмещающему трансцендентный опыт человечества.
Несколько лет назад в залах Мраморного дворца Государственного Русского Музея состоялась выставка Евгения Михнова – Войтенко. Его персональная выставка в Zimmerly Art Museum (USA) прошедшая зимой 2002 года еще раз подтверждает то, что внутренняя направленность и искренность художественного творчества были главными составляющими самобытности художника. В одной из своих работ Мартин Хайдеггер сравнил художника с «чем-то безразличным по сравнению с Творением». «Художник», считает он, «подобен уничтожающемуся по мере созидания проходу, по которому происходит сам процесс Творения».
Картины Михнова-Войтенко – это мысли немецкого философа воплощенные в красках. Это тот самый процесс творения, который «восставляет бытие», давая чему-то Иному прийти в наше существование посредством художника, представителя сложного и неоднозначного постмодернистского искусства конца ХХ века, синтезировавшего абстракцию и концептуализм – отвлеченные формы, при помощи которых творцы пытались привнести мир некие вечные истины.
______________________________________
О художнике
Евгений Григорьевич Михнов-Войтенко (5 июля 1932, Херсон — 2 октября 1988, Ленинград)
Крупнейший из мастеров русского абстрактного искусства. Среднюю школу закончил в 1951 в Минске, поступил в Ленинградский государственный институт иностранных языков, на скандинавское отделение. Занимался в театральной студии, в 1954 поступил на постановочный факультет Театрального института, учился на курсе Н.П. Акимова, элементы его оформления дипломного спектакля по пьесе Е. Шварца «Обыкновенное чудо» (1958) были использованы Акимовым в постановке этой пьесы в ленинградском Театре Комедии. Работал оформителем по заказам. В настоящее время работы Михнова-Войтенко находятся в ряде российских и зарубежных музеев и частных коллекций. Основной фонд его работ хранится у официального наследника — сестры художника.
Умер от рака. Похоронен в Ст. Петербурге.
* По материалам диссертации Е. Асеевой «Послевоенное абстрактное искусство в России» (1950-1980)
Асееева Елена – www.asseeva.it